Форум » Стаьи о нас *)) » Заметки о языке хиппи и не только о нём » Ответить
Заметки о языке хиппи и не только о нём
TidbiT: А. Мазурова, филолог Л. Радзиховский, кандидат психологических наук Стеб остранения Заметки о языке хиппи и не только о нем Первые советские хиппи появились в Москве и Ленинграде в конце шестидесятых годов Они назвали себя «Системой», подчеркивая значимость для хип-движения личных контактов и связей, наличие «своего круга». В «Системе» стал формироваться свой сленг, который мы будем называть «системным сленгом» Он многое взял из лексики сниженного, вульгарного разговорного стиля, впитал отдельные слова и выражения из уже существовавших жаргонов (например, из уголовного, жаргона «стиляг» и т д), создал множество новых слов, используя как обычные для русского яэыка способы словообразования. так и некоторые свои собственные. Любой сленг по количеству лексических единиц несоизмеримо беднее общеупотребительного литературного языка. Возникает вопрос по какому принципу происходит отбор понятий, получающих в сленге новые имена? Очевидно, сленг должен включать минимум два своеобразных (часто пересекающихся) пласта: во-первых, слова, обозначающие понятия и реалии, специфичные для данной группы людей, для «своих», и, во вторых, слова, обозначающие понятия и реалии, которые надо скрыть от «чужих». Естественно, этими двумя пластами лексики сленг не ограничивается Как правило, с литературного языка на сленг «переводятся» либо наиболее употребительные, либо наиболее значимые слова В этом смысле сленг тоже можно рассматривать как слепок с образа жизни речевого коллектива, который его создал и им пользуется. Круг тем, охваченных сленгом, позволяет выделить основные виды деятельности и времяпрепровождения, по наличию слова в сленге можно судить об относительной значимости понятия, стоящего за этим словом. На поведенческом уровне быть хиппи означает: иметь внешний вид хиппи; принимать участие в тусовках, то есть хипповских сборищах, которые часто сопровождаются распитием вина, а до 1989-1990 годов - столкновениями с милицией, принимать участие в сейшнах, то есть особенно торжественных тусовках, например рок-концертах, любить рок-музыку, время от времени употреблять наркотики, путешествовать автостопом. Практически именно эти моменты в «системном сленге» представлены прежде всего. Важно, что значительная часть лексики сленга отечественных хиппи представляет собой особого рода заимствования. Это англицизмы, которые, однако, во многом отличаются от традиционных заимствований. Как известно, заимствования обычно не имеют однозначного словесного аналога в родном языке и зачастую приходят в него вместе с теми понятиями и явлениями, которые они обозначают. Англицизмы хиппи, напротив, являются четкими дублями уже существующих в русском языке нейтральных слов. Это слова типа шуэы (ботинки), флэт (квартира) и им подобные. Таким образом, в сленге хиппи существует универсальный способ обозначения, которым они неизменно пользуются, если хотят перевести обычное, общеупотребительное слово в ранг сленгового: соответствующее английское слово переделывается на русский лад траузера - брюки, герла - девушка, женщина и т.д. Как отражаются в сленге особо значимые для хиппи реалии? Первая тема - внешний облик. Для внешнего облика хиппи самое главное - волосы, на сленгe - хайр. Два других декоративных элемента - ксивник (нашейный мешочек для ношения паспорта, от ксива - письмо, бумага, любой документ - слово из уголовного жаргона) и феньки (украшения из бисера). Других специальных слов для обозначения одежды у хиппи нет, за исключением постоянно используемых избыточных англицизмов типа шузы. Вторая тема - тусовка и сопровождающие ее занятия. Как особую тему здесь можно выделить хипповскую топонимию. Места сборищ хиппи имеют свои сленговые названия, образованные, как правило, путем усечения официальных (Пушка - Пушкинская площадь, Нога - площадь Ногина). Иногда в создании сленговых названий присутствует стебный, то есть издевательский или иронический, элемент (Яшка - площадь Свердлова, Физкультурная - станция метро Спортивная). Однако особо значимые места имеют названия, никак не перекликающиеся с официальными («Этажерка» - кафе в Москве, «Сайгон» - кафе на Невском в Ленинграде). К теме тусовки примыкает «питейная» тема и тема взаимоотношений с милицией. Примечательно, что они не имеют особо проработанного сленгового выражения - видимо, потому, что существует огромный набор слов сниженного просторечного стиля, которые готовыми перекочевали в хипповскнй сленг (кирять, бухать - вместо выпить; винтить - препроводить в милицию и т.д.) естественно, и здесь хиппи не забывают свой любимый способ словообразования - англицизмы. Предложение затариться вайном в шопе и задринчить его из баттла - понятно любому хиппи. Что касается музыки, то сленг здесь общий и для исполнителей, и для поклоиииков рок-музыки. Как раз в данном случае преобладание англицизмов вполне объяснимо - музыкальная ннформация черпается из западных журналов типа «Мелоди Мэйкер», отсюда и обилие слов, таких, как драмсист - музыкант, играющий на ударных инструментах, зафузованная гитара - гитара, включенная через электронное приспособление, дающее резкий визжащий звук Естественно, что в музыкальную лексику сленга входят слова, на протяжении многих лет использовавшиеся в арго музыкантов (типа лабать). Меньше всего англицизмов в лексике наркотической тематики Наркотики - тема, требующая защифрованности в телефонных разговорах или разговорах при посторонних слушателях, поэтому простым употреблением англицизмов здесь не обойдешься. Кроме того, хиппи проявляют массу изобретательности в создании новых средств, оказывающих наркотическое воздействие, готовых названий для которых, естественно, не существует, и они создаются в рамках сленга. Сленговые слова наркотической тематики передают также особое отношение хиппи к данной теме. Так, объясняется слово двигаться, одни хиппи сказал: «Колоться можно и пенициллином, а двигаться - понятно чем». Таким образом, машина или баян - это не просто шприц, а шприц для определенных целей. Очевидно, в новой языковой системе происходит изменение тонкой смысловой структуры слова, обертонов слова, что, в свою очередь, является результатом быстрого реагирования сленга на мельчайшие изменения в образе жизни и деятельности говорящих. Так, изменения, фиксируемые хипповским сленгом, могут быть связаны непосредственно с концентрированным значением слова (например, флзт - это не просто квэртира, а квартира, где нет родителей) или с особо эмоциональным отношением к обозначаемому предмету (хайр не равен слову «волосы» именно потому, что длинные волосы - значимый атрибут хиппи). В любом сленге высок процент слов с неопределенным значением. В словарях такие слова толкуются как «восклицание, выражающее удивление, восхищение, страх и т.д.». Практически же такие слова могут означать все, что угодно, подобно знаменитому «хо-хо» людоедки Эллочки. Например, в «системном сленге» очень часто употребляется слово ништяк. Этимология его до конца не ясна - можно предположить, что оно происходит от ничего в значении «неплохо, сносно» или в значении «это неважно». Применяется ништяк в самом широком спектре ситуаций: и в двух вышеупомянутых значениях, а также как сигнал высшей похвалы (Звучание ништяк!) и как слово, обозначающее самые разные настроения (от «нормально, средне» до «великолепно») - в зависимости от со путствующей интонации, мимики и жестов. Одно из контекстуальных значений можно продемонстрировать строками из песни «системного» музыканта до прозвищу Папа Леша: «Мой друг просто так Не любит напряг. И верит в Великий Ништяк». Тут уже ништяк обо значает какую-то мировоззренческую категорию, заставляя нас вспомнить утверждение Гумбольдта, что язык - это своего рода мировидение. И чтобы, хотя бы в первом приближении, понять, как хиппи видят мир и свое место в нем, обратимся к связным текстам на сленге: стихотворениям, песням, соцнально-политическим декларациям (например, популярный у хиппи манифест «От Системы к Богу») или просто анекдотам, историям. передаваемым из уст в уста и называемым на сленге телегой. Если продолжить «генетический образ», можно сказать, что слова - гены культуры. И под действием жесткого облучения эпохи из речевого генома прорастают мутанты-жаргоны, живущие уже но своим законом - непонятным, пугающим, отвращающим тех, кто привык к естественному речевому поведению. Задача науки - не пугаться этих «мутантов», не отвращаться, но изучать и причины, вызвавшие их к жизни, и саму их жизнь. Возьмем за методологическую основу подход В.Я. Проппа к анализу волшебной сказки, где главной точкой отсчета являются функции героев. «Под функцией понимается поступок действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия». В.Я. Пропп подчеркивает, что число функций, используемых в текстах волшебных сказок, ограничено.
Ответов - 1
TidbiT: . Мазурова, филолог Л. Радзиховский, кандидат психологических наук Стеб остранения (продолжение части 1) Применив тот же подход к текстам: хиппи, мы можем выделить три категории действующих лиц: «глупцы», «злодеи» и «добрые люди». По отношению к «глупцам» хиппи занимают познцню просветленного, прозревшего; того, кто на правильном пути, того, кто хронически непонимаем окружающими. По отношению к «злодеям» - позицию изгоя, гонимого и угнетенного. По отношению к «добрым людям» - позицию, брата, любящего и любимого, равного среди равных. «Я лег в крэйзу, чтобы от армии откостить. И там меня спросили, что я читаю, я ответил: «И-Цзин». Этого оказалось достаточно, чтобы поставить мне шизу». В этой «телеге» косвенно про- ходит тема «злые люди»: меня заставляют служить в армии; единственный способ избежать исполнения чужой воли - стать сумасшедшим в глазах окружающих; меня насильно заставляют быть лябо солдатом, либо сумасшедшим. Гораздо ярче выражена тема «глупцы»: во-первых, я смог их обмануть; во-вторых, это даже проще, чем кажется, - интеллектуальная бездна между нами так велика, что специально обманывать не приходится. Еще более показателен в этом отношении следующий «системный» анекдот: «Был один хип. Хип как хип - волосатый, в драных джинсах, а еще - в футболке с надписью «Я дурак». Он идет по улице, все читают и страшно радуются. А когда он проходит, они просто не могут отказать себе в удовольствии еще раз на дурака посмотреть. А на спине у него друеая надпись «И ты тоже». Мы не раз наблюдали, как безотказно эта незатейливая история производит желаемый эффект. Рассказанная без комментариев, она вызывает у цивильных (в терминологии хиппи) людей негодованне - другими словами, история метко попадает в цель: двукратно, на персонажах и на слушателях, проигрывается тема «глупцы». Примером второго типа отношений (злодеи - изгои) может послужить куплет из песни «системного» исполнителя по кличке Собака «Повинтили, повинтили, повинтили На Петровку мусора. Дых набили, нюх набили, бак отбили в «Деревяшке» любера. Утомила, ох, достала, зафакала Местная урла. Нету кайфа, нету лайфа, нету прайса у меня.» (бэк - зад, «Деревяшка» - кафе около станции метро Тургеневская, зафакать - эвфемизм, урла - хулиганы, лайф - жизнь, прайс - деньги {IMHO, прайс - цена, комментарий редактора}) Сравните изложение примерно того же смысла на обычном разговорном языке. без использования сленга, в письме киевского хиппи в журнал «Юность»: «Я узнал, что «волосатых» без повода забирают в милицию, где нередко избивают, оскорбляют, насильно стригут. Но бежать в прокуратуру не хочется, так как создается впечатление, что весь мир заодно против нас каждый человек, каждый дом, каждый камень против». И наконец, третий тип отношений (добрые люди - я ваш брат) хорошо прослеживается в следующей истории о кафе «Аромат», которое было когда-то местом оживленных «тусовок» хиппи «На подносе стоял самовар и два чайника - с мятной заваркой и обыкновенной. Платишь три копейки, наливаешь заварки, а потом хоть целый день сиди и подливай кипятку За стойкой замечательная женщина стояла. Она однажды кричит «Ребята, кто разменяет три рубля?» Ей один волосатый отвечает «Давайте, вы мне три, а я вам два - мелочью». Ну она и взяла у него два рубля, А ему дала три». Подобные «телеги» рас сказываются и о людях, которые помогают «волосатым» на трассе, то есть во время путешествия автостопом. Три типа взаимоотношений с окружающими определяют и три способа мироощущения, характерные для хиппи издевательски ироничный (на сленге - стебный), трагедийный и романтический. Этим способам мироощущения соответствуют и жанры текстов анекдоты, сатирические истории и стихи в первом случае, возвышенно драматические истории во втором, чистая лирика в третьем, на пересечении первого и второго получается «черный юмор». По сути дела, три способа мироощущения и соответствующие им жанры - три рамки для всех хипповских историй («телег»), песен и стихотворений. Любые «картинки», создаваемые в творчестве хиппи, вписываются в эти рамки. Сленг же при этом является материалом не случайным, как бы специально отрабо тайным, из которого эти картинки собственно и создаются. Сленговые слова, таким образом,- особый материал, автоматически соединяющий «нормальные» понятия окружающей действительности и специальные условия, задаваемые одной из хипповских рамок, то есть создающие и одновременно использующие контекст. Вернемся к примеру отец - фазер Слово отец не является подходящим материалом для создания хипповских «картинок». А вот фазер уже содержит нужные для дела оттенки значения. Пример стебного значения «Много лет я пытался ставить фазеру правильную музыку, а он говорил это не музыка, это вой собачий. А потом я въехал: если бы он прикололся к моей музыке - это было бы ужасно. Он и не должен к ней прикалываться». Слово фазер в этом контексте претерпевает, по сравнению с «отец», смысловые изменения от «глупый» до «чужой», «не наш». А вот фраза «Фазер - клевый чувак он во многое врубается» придает слову позитивную окраску (рамка «добрые люди, любовь, взаимопони мание»). Но есть примеры и трагической окраски, когда фазер осмысляется как «мой заклятый враг». Таким образом сленг многофункционален, хотя его главные функции и ограничены перечисленными тремя случаями. Он может использоваться для всех трех рамок, но отнюдь не с одинаковым успехом Прежде всего, он дает стебный (иронический) эффект - уже по способу словообразования он предназначен именно для стеба. Почему англицизмы хиппи кажутся смешными? За счет уже описан ного нами эффекта избыточности, с одной стороны, и за счет чрезвычайно высокой скорости освоения - с другой. Слово еще воспринимается как чуждое, инородное сочетание звуков, а уже создает словообразовательное гнездо, активно склоняется и спрягается. Носитель сленга, употребляя англицизмы в заведомо «неадекватных» контекстах, всегда отдает себе отчет в том, что это англицизмы, - он не позволяет на лету иноязычности стереться с новообразованного слова Так, мы вряд ли ощущаем английское происхождение слова клипсы, но ни на минуту не вообразим русскими и «нормальными» слова типа шузы, траузера и т.п. Дополнительный юмористический эффект создает и перегруженность речи англицизмами. Безусловно, англицизмами не исчерпывается бесконечная ироничность хипповского сленга. Многие слова становятся «несерьезными» в результате разговорного сокращения (уши от наушники и т.п.), метонимического переноса, свойстаенного разговорному языку вообще (просторечное ящик - телевизор, тачка -такси или машина), метафор {упаковка - милицейская машина, обезьянник - скамейка для задержанных в отделении милиции). Но вдумаемся зачем вообще сленг хиппи пронизан «стебом»? Примечательно, что советские хиппи в последние годы почти никогда не называют себя «хиппи», предпочитая «волосатые». Уже в этом есть вполне ощутимая доля самоиронии: волосатые словно подчеркивают, что умеют смотреть на себя глазами других людей. Итак, настоящее назначение сленга - стеб, и это прекрасно осознается его носителями. Ни одна юмористическая история у хиппи не обойдется без сленга. А вот там, где речь идет о трагедии и романтике, для чистоты впечатления сленга иногда избегают. Вообще отсутствие сленговых слов - несомненный показатель серьезного отношения говорящего к тому, что он рассказывает. Примечательно, что по стилистике эти истории и без сленга продолжают оставаться хипповскими, так как рамки мировидения остаются все теми же. Вот произведение «стритового» поэта Миши Красноштана, которое он сам считает стихотворением. «Действующие лица: врачи, милиция, общественность и прочая сволочь; Бог, судьба. Врачи: Сварим с Мишки холодец! Милиция: Наконец-то, наконец! Общественность: И давно пора, давно! Прочая сволочь: Всех давно пора, давно! Бог смотрит. Судьба молчит. А Мишка живет!!!» Единственная «вольность» автора - «прочая сволочь». Интересно, что автор пытался создать «серьезное» стихотворение, избегал сленга, но, оставаясь в рамках хипповскнх тем, все равно смог выстроить лишь ироничное (трагнкомическое) стихотворение, к которому в действительности вполне подошел бы как раз сленг. Что касается романтического восприятия мира, творчество хиппн здесь чаще всего строится по общепринятым законам лирических произведений и не изобилует сленгом. И если в таких текстах мы н встречаем отдельное сленговое слово, оно, скорее всего, употреблено с чисто информационной целью. В качестве примера «системной» лирики приведем написанное верлибром стихотворение Сольми, хиппи-художника, музыканта и поэта: «Я и сейчас иногда Вижу во сне твое лицо. А когда проснусь, понимаю, Что в то место, Где нам вдвоем было так хорошо. Телефонного номера Не существует». Стихотворение это мало чем отличается от такого, какое мог бы написать сверстник Сольми, не будучи хиппи. Итак, оценивая хнлповский сленг в целом, можно сказать следующее. Как н при использовании любого языка или сколь угодно малого подъязыка, здесь также возникает подобие «лингвистической относительности». Эта «относительность» имеет чисто эмоциональный характер сленг построен так (и для того), чтобы создать эффект «двойного остранения» - не только описанная на сленге реальность кажется остраненноЙ, но и сами носители сленга остраняют себя от окружающего мира Первая остраненность стремится быть иронической, стебной. Что касается «второй остраненностн», то, видимо, это уже свойство и функция не только хиппового сленга Здесь, на наш взгляд, проблема становится в разряд общекультурных. Не прочитав Оруэлла, мы не знали, что говорим на новоязе. Воображали, что говорим на русском языке. Но одновременно, не зная, что мы давно уже изъясняемся на административно-восторженном, как сказал бы Достоевский, сленге вместо нормального человеческого языка, мы все же ощущали ненормальность своей речи. Ощущал не отдельный человек - ощущало само общество. Если когда-нибудь будет написана история разговорной речи в России, то наверняка окажется, что такого количества сленгов, какое появилось при советской власти, русская история прежде никогда не знала. Язык точно тело мысли и тело эмоций. Поэтому история советского сленга, начавшись яростной языковой экспансией, когда революция радостно писалась с большой буквы, с ее «Октябринами», «Владленами», «рабкорами» и прочими монстрами, казавшимися образцом нового здоровья языка, повторяет историю страны. А кроме того, есть н обратная связь. Бунин верно говорил, что когда хотят сделать какую-нибудь мерзость, то употребляют «высокий штиль» - «революционный трибунал», например, очень подходит, куда лучше старого доброго «суд», когда за пять минут отправляют на расстрел. «Суд» здесь не выходит, напрашивается «убийство». А мы его перебьем «революционным трибуналом». С другой стороны, годится и полууголовная ухмылка «шлепнуть», «разменять». Не подходит только серьезное, человеческое - убить, казнить... Когда говорят «Чрезвычайная комиссия», то уже страшно. Язык тут - рычание перед тем, как броситься на человека. Затем пришли иные времена. Что раньше вызывало восторг (пусть и истерический), стало лишь объектом для смеха. Странный был смех - все смеялнсь и все подчинялись. Так возникает застойный «брежкевский» язык. Люди жили жизнью, над которой могли только смеяться. Принять всерьез не могли - принимать всерьез нечего, а изменить ничего нельзя. Оставалось, как водится, «над собой смеяться». Чем и занялся язык - язык самоиздевательства. Формы этого языкового шутовства бесконечно разнообразны Юрий Поляков в «Апофигее» приводит некоторые. Берется партийный сленг и накладывается на описание сексуальных отношений. Чувство глубокого удовлетворения. Небывалое единение всех слоев советского общества и даже Голосую за мир. Комический эффект здесь, вообще говоря, универсален и описывается по известной схеме: возьмите фотографию полового акта и подписывайте под ней любые газетные заголовки, от встречи на высшем уровне до ленинским курсом. Это смешно и в СССР, и в США, и при Брежневе, и при Саддаме Хусейне. Но специфика была в другом. Настолько далеко ушла государственная латынь от любой человеческой жизни, что не только к половому акту, а ко всякому нормальному человеческому поступку стоило приложить лекало казенного языка - и становилось и дико, и смешно. Зажатая энергия социального действия ушла в слова, а вся энергия прямого, честного слова пререплавилась в язаковое ерничество. В этом смысле почти вся советская культура, по крайней мере с конца пятидесятых годов, была культурой смеховой, а сам язык стал самопародирующим, фарсовым языком. Что ж - советская история давно из трагедии стала фарсом, да только сам фарс трагически затянулся. Нам кажется, что история сленгов - всегда поучительная - для нас особенно важна это история не окраин культуры, а культуры, так вывернувшейся, что она вся, без остатка, стбла «окраинной культурой», как и все перевернутое вверх ногами общество стало обществом маргинальным, с маргинальными академиками, героями, мореплавателями и плотниками. И - маргинальным языком. Вот почему можно сказать: наши хиппи резко отличались от своих старших родственников на Западе хотя бы тем, что это - воспользуемся стебом - были «самые со- ветские хиппи в мире». В такой фразе есть смысл хиппи с их стебом, ерничеством и неприкаянностью куда лучше подходили Москве, где их гоняли и били, чек благополучной Флоренции. И их язык был очень советским языком. Если угодно, он был не менее советским языком, чем государственно номенклатурная латынь, куда более страшно остраненная от жизни. Взято с http://music.yar.ru/RUSROCK/pressa/steb.htm
полная версия страницы